Театр «Школа драматического искусства»
Лаборатория Дмитрия Крымова, Москва
Александр Островский
Режиссер: Дмитрий Крымов
Художник: Анна Кострикова, Александр Барменков
Композитор: Кузьма Бодров
Художник по свету: Ольга Раввич
Художник по гриму: Татьяна Шмыкова, Яна Шараева
Хореограф: Анатолий Войнов
Хормейстер: Елена Амирбекян
Видео: Александр Шапошников
Спецэффекты: Павел Горбунов
Артисты: Евгений Старцев, Алина Ходжеванова, Мария Смольникова, Андрей Михалев, Вероника Тимофеева, Александр Кузнецов, Константин Муханов
Продолжительность 2 ч., в 2-х частях
18+
Участник программы «Russian Case» Фестиваля «Золотая Маска» 2015 года.
В этой лихой постановке, где действуют характерные для студенческого театра дерзость и отвага, Дмитрий Крымов в области сарказма и иронии идет дальше Константина Богомолова, главного парадоксалиста русской сцены сегодня. Мир Островского тут подвергается безжалостной деконструкции. Крымов из не часто ставящаяся пьесы классика делает отменную пародию на родовые черты российской словесности: жертвенность, самоуничижение, бестелесность, загадочную и нерасшифровываемую «душевность». Через многослойную иронию, тем не менее, сквозит бесконечная любовь и нежность к национальным героям: уродцам с горячим сердцем.
Куратор программы «Russian Case» Павел Руднев
Это наши страсти, наши переживания, которые нас будоражат и нами руководят. Персонажи пьесы существуют «на дне», где за копейку удавят, не задумываясь. И на этом дне общества ни с того ни с сего поселилась любовь, которой здесь не место. Она, словно бабочка, которая залетела в шахту... Правда, бабочка в угольной шахте тоже уже не совсем бабочка, она уже «мутировала». Здесь всё «мутировало» – и любовь, и деньги – всё приобрело гипертрофированный, но при этом обыденный вид. Пружина пьесы – человеческие чувства, которые, в общем, никому не нужны: их разменивают, но кто-то продолжает в них верить…
Дмитрий Крымов
Загадочное «О-й» имеет здесь несколько значений. В нем зашифрована фамилия драматурга-классика Александра Островского, автора пьесы «Поздняя любовь». И единодушное восклицание «Ой!» вырывается у зрителей в финале, когда предполагаемый хеппи-энд вдруг сменяется роковым выстрелом в грудь. Стреляется Николай (Александр Кузнецов), для которого женитьба и последующее мещанское «благолепие» хуже смерти. Режиссер Дмитрий Крымов не стал перемонтировать пьесу или совмещать ее с каким-то другим произведением. Но текст Островского словно бы рассыпался на отдельные буквы и собран заново. Какие-то буковки затерялись, и тогда герои мычат что-то невнятное (а текст транслируется на экран) или включают магнитофон с записанными на нем дидактичными фразами. Случается, добавляют что-то и от себя, но не переча оригиналу….
журнал «Театральная афиша»
«Поздняя любовь» − не самая популярная пьеса Островского. Основная тема − столкновение мира любви с миром наживы. У Крымова такой привычный русский классик вывернут наизнанку. Не трогая авторский текст и точно следуя сюжету, режиссер круто меняет привычную стилистику. Никакого нафталина, нравоучительного пафоса и скучных обобщений. Крымов не был бы Крымовым, если бы не подарил зрителю абсолютно непредсказуемое зрелище − щедро сдобренный черным юмором театральный комикс о людях-мутантах, неспособных любить. Для режиссера-художника образный ряд всегда важнее слов. Действие он переносит в подчеркнуто неигровое пространство. Никаких других декораций, кроме двух-трех листов ватмана, забрызганных черной краской, и спущенных с колосников прожекторов с торчащими проводами. На таком фоне именно внешность героев − «проводник» в трагикомичный мир крымовского зазеркалья. Здесь хозяйка дома Фелицата Антоновна превращена в седовласую матрону с неправдоподобно большим надувным бюстом. Ее сын-гуляка Николай приобретает черты графа Дракулы. У влюбленной в него Людмилы Герасимовны «вырастают» брежневские брови. Вдова Лебядкина демонстрирует публике кружевные чулки, лысую голову и… умением драться как Джеки Чан. У всех артистов спектакля очень сложный грим. Добавьте к этому, что женщин в пьесе играют молодые мужчины (и как играют! − глаз не оторвать). Внешние нелепости для Крымова − верный признак душевного «вырождения». Все эти Фелицаты и Лебядкины с Дормедонтами в его спектакле − не люди, а уродцы-мутанты, неспособные любить, жалеть, понимать и прощать. Все хотят денег и мечтают о связях в верхах. И готовы ради этого истязать друг друга или даже убивать (в спектакле они колотят друг друга до крови). То, что Людмила Герасимовна в этом гадюшнике оказывается способной на чувство, удивительно и неправдоподобно. И Крымов подчеркивает это финальной сценой свадьбы − ее жених Николай стреляет себе в грудь прямо у алтаря. Вывод горький, без сомнений. Но не спешите расстраиваться − финал ожидается жизнеутверждающий. Чего только стоят герои Островского, бесподобно танцующие хип-хоп.
журнал «Ваш досуг»